Накануне своего девяносточетырёхлетия действительно старейшина среди казаков, художников и поэтов, а также Почётный член Художественного Совета города Белореченска Григорий Афанасьевич ЗАБУРУНОВ дал интервью читателям «Белореченской правды».
— Уважаемый Григорий Афанасьевич, расскажите пожалуйста, как возникла у Вас любовь к изобразительному искусству?
— Я родился в терской казачьей семье. Любовь к красоте мне привили родители. Жили мы небогато, и в тридцатые годы прошлого века особых игрушек-то и не было. Так вот, с отцом мы из камыша и глины сделали казачью хатку, подворье, он подвёл терскую воду, получилась маленькая река, поставили игрушечную дозорную вышку, в-общем, как сейчас бы сказали — вышел действующий макет. Мама дала трошки извести, чуть сухой синьки и … свою единственную помаду, что отец ей подарил на праздник. Вот я и украсил. как мог, свой первый домик. Отец до революции служил адьютантом при казачьем офицере, а после — работал на дому сапожником, был очень аккуратен и строг. Его фотография до сих пор стоит на моём рабочем столе. Так что первыми моими наставниками были мои родители, Царствие им Небесное!
— Григорий Афанасьевич, а образование, как художник, Вы где получили?
— После войны срочную службу я нёс в Грузинской ССР и видел там, как местный художник рисовал портреты вождей в местном клубе. Это завораживает — сухой кистью в несколько движений — и усы, и брови, — раз, и готовы, а глаза вождя — ещё раз, другой — пристально так смотрят, строго, будто ренген… И я решил тоже попробовать порисовать. Мне как-то попалась трофейная открытка с китаянкой. Красивая такая…и я взял цветные карандаши и скопировал на бумагу. Рисунок мой всем сослуживцам понравился! А один старослужащий солдат, заметив мои способности, познакомил меня с офицером, который окончил в своё время Ростовскую школу-студию имени Грекова. И я стал получать от него уроки. Командование поощряло наши занятия и выдавало мне увольнительные. Таким почти частным образом я получил основы русской школы изобразительного искусства!
После демобилизации вернулся домой, в Грозный. Женился. Поступил в Московский всесоюзный заочный народный университет имени Крупской. Оттуда присылали мне литературу для самообразования, рекомендации ведущих художников-педагогов СССР, а я отсылал по почте свои работы. Это и рисунки карандашом и углём, и гризайли, и акварели, живопись маслом от натюрморта до портрета. Окончив 4 курс, получил диплом, и хотя работал электромонтёром, рисовал, рисовал и рисовал. В любую свободную минутку! Я участвовал во всех возможных выставках и, конечно же, в самом Грозном. А картины свои дарил добрым людям! Это большое удовольствие — писать картины. Красота до сих пор завораживает мои глаза! Но, и ответственность! Ведь картины рассматривают и простые зрители, и профессиональные художники, и даже критики. И негоже писать по принципу «тяп-ляп». Поэтому я до сих пор немного волнуюсь когда пишу красками.
— Дорогой Григорий Афанасьевич, скажите, а в Белореченск Вы как попали?
— В 1986 году выйдя на пенсию, мы решили переехать в Белореченск. Наша семья выбрала его для нового местожительства потому, что он очень зелёный, уютный. Здесь живут добрые и порядочные люди. Тогда центр города застраивался. Возводились жилые дома, детские сады, школы, спортивные сооружения, асфальтировались дороги, тротуары, дворы. Строился и развивался наш Химзавод. И я устроился на работу художником-оформителем в цех ЖКХ.
— Что Вы там делали, расскажите!
— Мне поручили оформить «красный уголок» в одном из рабочих общежитий города. Я нарисовал эскизы, разработал варианты проекта, согласовал с начальством и приступил к осуществлению. Благо, тогда Химзавод предоставил все необходимые материалы и даже направил мне в помощь плотника! Проект назывался «Ленин в Разливе» по известной картине художника Лактионова. Там я в натуральную величину в полном масштабе развернул диараму: шалаш, деревья, пни, солома — всё натуральное, а фон написал так, что он казался продолжением переднего края. Пенек привез на своем «запорожце» со стройки. Строили гимназию, пилили деревья, вот пенек и пригодился. 5 лет на производстве я стоял в очереди на «Запорожец», за 4500 рублей купил, вишневого цвета. А моему другу Петру Васильевичу Степанову, как лучшему трактористу колхоза «1 мая» предложили купить «Жигули» из первого выпуска за 5500 рублей. Вернемся в красный уголок. Фигуру Ильича я вырезал из ДВП и написал объёмно. Когда зритель заходил в комнату, в этот момент включался свет от «костра» и звучала речь вождя мирового пролетариата с виниловой пластинки. Эффект был вполне театральный. Первое место в городе в соцсоревновании, между прочим, заняли. Из детсадов детей приводили, в пионеры принимали, из райкома приходили — пользовался популярностью наш красный уголок, — Григорий Афанасьевич подробно рассказал как был спрятан проигрыватель, и ощущения были невероятные, когда вдруг раздавался голос Ильича. И еще, важный факт. У Григория Афанасьевича тоже был в жизни момент, связанный с шалашом.Жили они с семьей в Грозном и во время Великой Отечественной войны. «Летом — зимой 1942 года немцы пытались изо всех сил прорваться к главным нефтяным центрам СССР — Грозному и Баку. Бои за Грозный начались в сентябре 1942-го. Защитники города закачали нефть в противотанковые рвы и залили ей места возможных прорывов танков — общей площадью в один миллион квадратных метров. В случае прорыва немецких войск ее планировали поджечь. Однако до этого дело не дошло: войска противника удалось остановить на подступах к городу». В летнее время Григорий помогал матери, она работала на колхозных огородах бригады Неретина. А Григорий охранял посадки от домашней птицы, коз, которые паслись где им вздумается. Построил шалаш, чтобы укрываться от яркого солнца. «10 октября 1942 года около 200 немецких бомбардировщиков совершили первый налет на Грозный, в том числе нанесли удары по нефтехранилищам и нефтезаводам. Были уничтожены 87 из 187 резервуаров для хранения нефти». Заводы в Грозном были заминированы. Во время одного из налетов двум фашистским бомбардировщикам противостояли два советских истребителя. Когда начался бой Григорий спрятался в шалаш и наблюдал за тем, что происходило в воздухе. Со свистом падали осколки снарядов. Когда подросток выбрался из шалаша, то вокруг лежало немало крупных осколков. Ни один осколок не попал в шалаш, «Бог спас» — считает Григорий Афанасьевич. Советский истребитель подбили. Летчик приземлялся на парашюте, а другой истребитель кружил вокруг него. Летчик благополучно приземлился, приехали военные, забрали его. А фашист полетел дальше. Раздались взрывы, над землей поднялся черный дым. Как вспоминает Григорий Афанасьевич, темнота стояла как ночью почти месяц. «Особо ожесточенным налетам Грозный подвергался с 10 по 15 октября. Столбы дыма от горящей нефти были видны за несколько десятков километров. Загорелось хранилище, в котором находилось около одного миллиона тонн топлива. Горящая нефть потекла в город, расплавляя на своем пути даже трамвайные рельсы и столбы. Тогда город спасли пожарные». Много пожарных погибло. Им впоследствии установили памятник.
Григорий Афанасьевич делится воспоминаниями:
-В девяностые годы я трудился живописцем в кооперативе «Орбита». Там тогда было немало белореченских художников работали, среди них Олег Гришин и другие. Так вот, получили мы заказ на роспись стен в школе посёлка Заречного. Другие взяли расписывать классы. А мне досталось фойе с высотой от пола до потолка более трёх метров, а периметр стен — несколько десятков! Представляете себе площадь того живописного панно? Такой огромный пейзаж, да с деталировкой, с цветными лессировками… Просто сказка для детей! Закончили работы к 24 августа, по-моему это был 1988 год.
— А в выставках здесь, на Кубани, Вы участвовали, Григорий Афанасьевич?
— Конечно. Пожалуй, самая главная, самая важная и обширная по содержанию — это городская выставка «Весна Победы», посвящённая 50-летию нашего самого Великого праздника. Я не воевал, 1928 год рождения не мобилизовывали, мне, как всем моим сверстникам достался труд в тылу. «Всё для фронта! Всё для Победы!» — это про нас, детей войны. Но меня пригласили как ветерана труда. А художники-фронтовики: Акопян, Бастрыгин, Ботвин, Трофимов — выставили своё творчество белореченцам! Они отстояли мир и обогатили его искусством! До сих пор храню каталог той выставки.
И другие выставки тоже были. Приглашали — я не отказывал. Краснодар, краевая выставка, она потом по всему краю поехала! Не только краевой центр приглашал. В станицу Ладожскую казаки пригласили — откликнулся. Да много выставок раньше было, всех не упомнить…
А самая трогательная, самая душевная для меня — это моя первая персональная юбилейная выставка в АРТ-студии Белореченска. Это было на моё девяностолетие. Тогда собрался заново Художественный совет города — наши белореченские художники, любители изобразительного искусства. И устроили мне праздник! Какие были времена, пили чай, читали стихи, вспоминали прошлое, мечтали о будущем. Молодые художники перенимали опыт. Это важно, я вам скажу.
— Григорий Афанасьевич, скажите, если не секрет, а сколько Вы написали картин?
— Не секрет! Всё просто. У меня есть собственный каталог. 130 картин я подарил, что-то даже продал, а 100 ещё осталось!
— Кому Вы их дарили?
— Добрым людям! Мои картины разъехались по всей стране. В Тольятти, в Мурманске, в Грозном, даже за рубежом имеются. Разве за ними уследишь? Они теперь живут своей жизнью. В наш белореченский музей подарил не так давно. «Цейское ущелье»- эту картину я очень люблю. Её подарил и ещё два пейзажа. Кооперативный наш техникум приобрёл несколько. В-основном, мои картины находятся в частных коллекциях.
— В Свято-Покровском храме много икон Вашей кисти.
— Да, я написал более двадцати икон для нашего храма. Кстати, и для музея, ещё Николу Угодника — тоже. Вера нужна людям. «Казак без веры не казак» — это у нас исконное.
— Григорий Афанасьевич, ребята, посещающие АРТ-студию, видят печатные материалы о Вас, о Вашем творчестве. Они интересуются, как возникает профессионализм у художника? Дайте, пожалуйста, совет юным живописцам.
— С удовольствием! Буду краток: любовь к искусству, усидчивость, трудолюбие, совершенствование мастерства, любознательность, критическое мышление, да много чего ещё! Главное — каждый день с карандашом и блокнотом в руках. Нет возможности рисовать — рисуйте в воображении, одними глазами. И думай: «Это я сделаю так, потом другое эдак, третье ещё как-то. Как учили. И ещё надо наблюдать! Наблюдать как летит птица, как плывут облака, как свет разливается на лице девушки, как ложится тень, как цветок раскрывается, как табуретка сколочена… Природа — главный учитель! Как великий Чистяков говорил: «Чувствовать, знать и уметь — вот полное искусство». И ещё, тоже Чистяков говорил: «Если искусство не тревожит душу, это ничто». И не надо торопиться. Это не значит работать медленно, просто не суетиться, а работать глазом и рукой точно и чётко. Прямая ось — значит, как по линейке. И всё!
— Уважаемый Григорий Афанасьевич, поделитесь секретом долголетия?
— Всё просто. Наследственность — моя мама, например, дожила до 95 лет. Второе — здоровый образ жизни, посильный труд. Далее — Вера в Бога. Как говорится, на всё Его воля. Здесь очень важно видеть в этом любовь. Любовь к Природе, к людям, к своему делу… Я вот цветы выращиваю, стихи пишу, картины.
— Над чем Вы сейчас трудитесь?
— Тружусь — это громко сказано. Стоит в мольберте неоконченное полотно, как здоровье позволяет, немного попишу, сделаю буквально несколько мазков и поднимается давление. Волнуюсь, понимаете… Но я не сдаюсь, приму лекарства, отлежусь и опять за своё! Бог даст — ещё потружусь по мере сил.
— Григорий Афанасьевич! От всех учеников АРТ-студии, их родителей, бабушек и дедушек, от членов Художественного совета города, от всех, кто любит искусство, всех, кто Вас знает и уважает, примите поздравления с наступающим Днём рождения! Желаем Вам казацкого здоровья и «Многая и благая лета». И также по-казачьи разрешите объявить «обществу» о начале подготовки к Вашей второй персональной юбилейной выставке! Для этого нам всем понадобится бодрость духа, силы, уверенность в достижении этой цели!
Благослови, Господи, на благое дело!
Николай Кармазин.
