Делегация казаков Белореченского районного казачьего общества, в числе которых были представители Белореченского отделения Союза казачьей молодежи Кубани, приняла участие в Апшеронских поминовениях, которые состоялись 9 октября в городе Апшеронске.
В этот день поминали казаков, безвинно убиенных в сентябре 1920 года.
Хранитель истории Апшеронского района Анатолий Орлов со слов своих бабушек и потомков очевидцев того жестокого и беспощадного убийства казаков и казачек, подробно описал в своей книге «Военное детство. (Это было в станице Апшеронской)» трагедию, разыгравшуюся в станице Апшеронской в сентябре 1920 года.
…Рубили у края могилы. Сталкивали вниз, подводили следующего. Рубили по-разному: с плеча, разваливая до пояса, иным просто отсекали голову. Сопротивляющимся выкручивали назад руки цепкой хваткой с обеих сторон, давали под ноги подсечку, валили наземь, наступая сапогами на спину, между лопаток, удерживая у края свежевырытой могилы, из тёмной глубины которой тянуло прохладной земляной сыростью. Отъевшиеся на дармовых казачьих харчах красные конники, многие с КИМовскими значками на груди, убивали казаков поодиночке. Принятый «для дела» самогон придавал решимости – на трезвую голову такое делать не так-то просто.
Половина из зарубленных были ещё живы. Тяжело раненные, они лежали под мёртвыми телами, захлёбываясь их кровью. Убивали так совсем не случайно. Куражились, чтобы было больней и тяжелей. Ранив в грудь или живот, толкали на убитых.
Более двадцати казаков зарубили изуверским способом. Говорят, сам Петров сказал арестованным: «Ну, что, казачки, может, кто сам побежит к яме? Есть такие? А может, кишка тонка?».
Храбрые и гордые нашлись. Побежали. Шагах в пятнадцати от ямы – палач с клинком, он на ходу рубит бегущему голову. Казак без головы продолжает бег, и падает в могилу. Голова катится следом, её футболят в яму сапогами. Первым побежал казак Семён Васильевич Гриценко. Богатырь, редкой силы человек, он не стал смирять гордость и принял мученическую смерть добровольно.
Всего было зарублено 118 казаков. Но один казак остался жив. Перед рассветом он выбрался из могилы и рассказал, что его рубили в числе последних. Палачи утомились, нервничали, торопились – ночь была уже на исходе. А казаки не хотели умирать и расставались с жизнью тяжело. У палачей уже руки опускались от усталости, — более сотни зарубить не так-то просто. А потом удар клинка, скользящий, неточный, пришёлся на шею и нижнюю часть лица, отворотив лохматый кус кожи и шейных мышц. Брызнула кровь, и казак без сознания упал в могилу.
Яма уже была полна трупов, и до краёв оставалось не более метра. Очнулся он быстро и жался к стене у самого её верха, закрыв руками рану. Слой насыпанной сверху земли был невелик, крупные твёрдые комья пропускали воздух, и в предутренней серой мгле казак смог выбраться из могилы.
От него и от тех, кто был в оцеплении и закапывал могилу, и узнала бабушка Наталья подробности гибели прадеда Анатолия Орлова: какие слова он произнес перед смертью, как убивали казаков.
Утром следующего дня выставили оцепление. Станичников не пускали к казачьей братской могиле. Взять из могилы и похоронить родных по-христиански не разрешили. Яма была слегка прикрыта глыбами земли с кусками дёрна. До конца дня, до захода солнца в иных местах она слабо шевелилась, чуть вздрагивала, на поверхность выступала и пузырилась кровь. Оцепление из красноармейцев карательного отряда весь день отгоняло родных и близких от могилы. В места, где наблюдалось слабое шевеление земли, периодически стреляли из карабинов. Добивали. Патронов не жалели…
Слушая имена и фамилии безвинно убиенных людей, казаки, склонив головы, застыли в безмолвной тишине. Прозвучал метроном и после минуты молчания к обелиску были возложены цветы и венки.
Пресс-служба Белореченского РКО
Елена Шаповаленко