Наверное, каждый из нас может с уверенностью назвать соседей, к которым можно заглянуть в любое время дня и ночи: встретят приветливо, помогут, подскажут, поддержат. Есть и у меня такие – чета Бобровых Владимир Степанович и Валентина Павловна. На самом деле у хозяйки другая фамилия — Семернякова (а по матери – Астахова – Сёмкина). И живут они вдвоём сравнительно недавно, двадцать лет – свела непростая судьба. Но такое чувство, что вместе с самой юности. Дети, внуки, правнуки и Степаныча, и Павловны тянутся в этот приветливый дом с зелёными ставенками.
Сегодня я хочу рассказать вам о Валентине Павловне, которая отмечает своё семидесятилетие. Тяжело складывалась её судьба. Всё началось, когда осиротела в 1929 году мать бабы Вали, Ольга Васильевна.
— Чего я не могу простить своему деду (Астахову Василию Семёновичу)? Не покорился Советской власти, не захотел вступать в колхоз. Сколько мужиков тогда думали о своей семье… А он? Я не я! Я казак! Вырядился во всё казачье – нарядный поехал своё доказывать. А его отправили в Армавир, чтобы других не будоражил. Убили, а в его одежду другие люди вырядились. Если бы себя сохранил – и нам бы полегче было. Мама рассказывала: был дед росточка небольшого (ниже бабушки), любил ездить на конях по свадьбам – песни хорошо пел, первым голосом. Из-за него и дед Ефим пострадал – маминой родной тётки муж. Тот ведь во власть пошёл, потому и предупредил бабушку, что «завтра последний день кулачат, надо уйти из дома с детьми». Она так и сделала – хату сохранила. А Ефима повесили — кто-то из хуторян выдал. Чиряки его нашли, а тело — нет.
Через полгода после описанных событий баба Нюра умерла. Остались сиротами восьмилетняя Оля, шестилетний Вася и четырёхлетний Петя. Старшие дети тоже ещё некрепко на ногах стояли – Иван, Мария и Настя. А впереди был страшный голод тридцатых… Олю (маму тёти Вали) взял к себе врач из приезжих – в няньки своему ребёнку. Васю отправили в детдом (оттуда он потом и на фронт ушёл). А младшенького, Петю, приютила дедова сестра.
— Когда дяде Пете 12 лет исполнилось, тётка пришла за мамой и сказала: «Ольга, идите домой, топите печку. Дрова с лесу носите. Уже можете себя обеспечивать». Дом был большущий. Домяра! Так и жили. Сами за дровами под гору ходили. Потом маму замуж выдали. Почему-то не расписались. Он был с Лесного. Ушёл на войну, а пришёл – нас у мамы уж двое было с сестрой.
Образования Валентина Павловна не получила: учёба ей давалась тяжело, а неграмотная мама помочь не могла. Впоследствии, когда Зиновий Петрович, директор совхоза «Пшехский», вознамерился послать её на учёбу в Адлер, чтобы потом поставить бригадиром, отказалась, постыдившись признаться в истинной причине. Работала Валя много и с удовольствием:
— Пошла в сад-совхоз, самая молодая в бригаде… Потом в садике – работа лёгкая, очень мне нравилось… На химзаводе немного работала… В психдиспансере 13 лет на кухне – мне нравилась эта работа… Потом в пионерском лагере «Ласточка» тоже работала на кухне. Тоже мне эта работа нравилась.
Много ли вы встречали людей, которые так говорят о своей работе? Лично я – крайне редко!
Казалось бы, за трудное детство (мать одна воспитывала четверых детей) наградой должно быть счастливое замужество. Ан, нет! Сколько ж пришлось пережить Валентине Павловне! Горькие испытания выпали на её долю:
— Дом, в котором сейчас сын живёт, вместе с мужем строили. Он пил без конца. Бил – убивал. Огорода у нас сорок соток было. Чтобы он меня не бил и не орал на меня, я быстрей управлюсь по дому и ухожу. До 10 соток выпалывала после работы, чтоб только его не видеть. Уже в потёмках – домой, чтоб он лёг спать. За что? Почему? Алёшке было 4 годика, когда от него ушла. Лена (старшая дочь) уже уехала, Катя уехала, Таню замуж отдали. Остались Зина и Алёша. Жить стало невыносимо! Потом уж, когда и младшие выросли, привели ко мне моего Степаныча (остался он тогда в хуторе одиноким). Тогда и узнала, как это — быть ЗА мужем .
Наша баба Валя – повариха от Бога. А какие она печёт пироги! Пальчики оближешь! Моей дочери на свадьбу такой свадебный каравай в несколько этажей испекла – любо-дорого смотреть. С благодарностью вспоминает она старенькую соседку Антоненко Надежду Семёновну, которая её научила стряпать, чтобы дети всегда были накормлены. Соседские ребятишки, у которых теперь уже и внуки есть, помнят блины и пирожки тёти Вали. Добрым словом вспоминает Валентина Павловна и соседку Соню из приезжих, которую звали Ёлдошиха за узкий разрез глаз:
— Мамка Таню родила в октябре. Пересыхает грудь – нечем кормить ребёнка. Ну мы за молоком. Бутылочка тяжёлая, литровая. А нам молока хочется! Мамка кинется, а молока нема – похлебали. Помучилась! А тётя Соня пошла на Гороховый (был такой хутор в стороне Лесного) и привела нам козу. Та по три литра молока давала и двоих козлят родила. Зажили!
Вот такая она, наша тётя Валя! В хуторе её зовут Сёмкина, а она не устаёт повторять: «Я не Сёмкина, я Олечкина».
Редко от неё услышишь злое слово в адрес кого-либо. А вот слов благодарности – очень даже много. Хотя если что не так – язычок у неё острый. Но по справедливости! Что больше всего симпатично мне в этой женщине? И не только мне! Не озлобилась она, не затаила на весь свет обиду за сиротское детство, за горькую женскую долю. Излучает свет и доброту её щедрое сердце. Простая русская женщина. По-молодому расторопная. Мать пятерых детей, бабушка девятерых внуков и трёх правнуков.
Речкина Л.В. Хутор Кубанский.